eBook
Available on Compatible NOOK devices, the free NOOK App and in My Digital Library.
Related collections and offers
Overview
«В «Исповеди» мне нужно было показать, какими путями человек может придти от индивидуализма к коллективистическому пониманию мира... Герой «Исповеди» понимает под «богостроительством» устроение народного бытия в духе коллективистическом, в духе единения всех по пути к единой цели - освобождению человека от рабства внутреннего и внешнего» М. Горький. Максим Горький – Исповедь
Product Details
| ISBN-13: | 9781782672883 |
|---|---|
| Publisher: | Glagoslav E-Publications Ltd |
| Publication date: | 08/05/2013 |
| Sold by: | Barnes & Noble |
| Format: | eBook |
| Pages: | 160 |
| File size: | 2 MB |
| Language: | Russian |
About the Author
В жизни Горького всего два года были посвящены учебе в Нижегородском училище. Затем из-за бедности он пошел работать, но постоянно занимался самообучением. 1887 год был одним из труднейших в биографии Максима Горького. Из-за навалившихся бед он пытался покончить с собой, тем не менее, выжил.
Путешествуя по стране, Горький пропагандировал революцию, за что был взят под надзор полиции, арестован. Первый напечатанный рассказ Горького вышел в 1892 году. Затем опубликованная в 1898 году библиотека Горького из двух томов «Очерки и рассказы», принесла писателю известность. Ему было присвоено звание члена Академии наук, однако по приказу Николая II вскоре признано недействительным.
После этого писатель эмигрировал в США, затем в Италию. Даже там творчество Горького защищало революцию. Возвращение в Россию в биографии Горького произошло в 1913 году. Он работает в издательствах, проводит общественную деятельность. После 12 лет проживания в Италии, снова возвращается в Москву.
К известным произведениям Горького относятся «На дне», «Мещане», «Детство», «Жизнь Клима Самгина», а также многие циклы рассказов.
Read an Excerpt
Позвольте рассказать жизнь мою; времени повесть эта отнимет у вас немного, а знать её -- надобно вам. Я -- крапивник, подкидыш, незаконный человек; кем рождён -- неизвестно, а подброшен был в экономию господина Лосева, в селе Сокольем, Красноглинского уезда. Положила меня мать моя -- или кто другой -- в парк господский, на ступени часовенки, где схоронена была старая барыня Лосева, а найден я был Данилой Вяловым, садовником. Пришёл он рано утром в парк и видит: у двери часовни дитя шевелится, в тряпки завёрнуто, а вокруг кот дымчатый ходит. У Данилы прожил я до четырёх лет, но он сам многодетный был, кормился я где попало, а когда пищи не найду, -- попищу, попищу да голоден и засну. Четырёх лет взял меня к себе дьячок Ларион, человек одинокий и чудесный; взял он меня для скуки своей. Был он небольшого роста, круглый и лицо круглое; волосы рыжие, а голос тонкий, подобно женскому, и сердце имел тоже как бы женское -- до всех ласковое. Любил вино пить и пил помногу; трезвый молчалив бывал, глаза полузакрыты всегда, и вид имел человека виноватого пред всеми, а выпивши -- громко ирмосы и тропари пел, голову держал прямо и всякому улыбался. От людей в стороне стоял, жил бедно, надел свой попу отдал, а сам, зиму и лето, рыбу ловил да -- забавы ради -- птиц певчих, к чему и меня приучил. Любил он птиц, и они не боялись его; умилительно вспомнить, как, бывало, бегает поползень -- птица очень дикая -- по рыжей голове его и путается в огневых волосах. Или сядет на плечо и в рот ему заглядывает, наклоняя умную голову свою. А то ляжет Ларион на лавку, насыплет конопли в голову и в бороду себе, и вот слетятся чижи, щеглята, синицы, снегири роются в волосах дьячка, по щекам лазят, уши клюют, на нос ему садятся, а он лежит и хохочет, жмуря глаза да ласково беседуя с ними. Завидовал я ему в этом -- меня птицы боялись. Нежной души человек был Ларион, и все животные понимали это; про людей того не скажу -- не в осуждение им, а потому, что, знаю, -- человека лаской не накормишь. Зимою трудновато бывало ему: дров нет и купить не на что, деньги пропиты; в избёнке, как в погребе, холодно, только пичужки щебечут да поют, а мы с ним, лёжа на холодной печи, всем, чем можно, окутаемся и слушаем птичье пение... Ларион им подсвистывает -- хорошо умел! -- да и сам был похож на клеста: нос большой, крюком загнутый, и красная голова. А то, бывало, скажет мне: -- Вот, слушай, Мотька, -- меня Матвеем окрестили, -- слушай! Ляжет на спину, руки под голову, зажмурит глаза и заведёт своим тонким голосом что-нибудь из литургии заупокойной. Птицы замолчат, прислушаются, да потом и сами вперебой петь начнут, а Ларион пуще их, а они ярятся, особенно чижи да щеглята или дрозды и скворцы. До того он допоётся, бывало, что сквозь веки из глаз у него слёзы текут, щёки ему мочат и, омытое слезами, станет серым лицо его. От такого пения иной раз жутко становилось, и однажды я сказал ему тихонько: -- Что ты, дядя, всё про смерть поёшь? Перестал он, поглядел на меня и говорит, смеясь: -- А ты не бойся, глупый! Это ничего, что смерть, зато -- красиво! В богослужении самое красивое -- заупокойная литургия: тут ласка человеку есть, жалость к нему. У нас, кроме покойников, никого не умеют жалеть! Слова эти -- хорошо помню, как и все его речи, но понимать их в ту пору я, конечно, не мог. Детское только перед старостью понятно, в самые мудрые годы человека. Помню тоже -- спросил я его: почему бог людям мало помогает? -- Не его это дело! -- объяснил он мне. -- Сам себе помогай, на то тебе разум дан! Бог -- для того, чтобы умирать не страшно было, а как жить -- это твоё дело! Рано забыл я эти речи его, а вспомнил -- поздно, и оттого много лишнего горя перенёс. ...